Иванцова Л.Е. «Ирония в коммуникационном пространстве»

         В статье рассматриваются особенности функционирования иронии и средств ее выражения в коммуникационном пространстве жанра эссе. Представлен ценностный аспект содержания иронического в системе «карнавальной» включенности эссеиста в диалог с читательской аудиторией.

         Видимая экспансия иронического на страницах современных журналистских текстов конца XX - начала XXI веков представляет яркое и уникальное явление культурного достояния эпохи. Размыв границы сатирических жанров, ирония приобретает статус ведущей стилевой черты языка СМИ, как и другие «переменные» постмодернического дискурса: интертекстуальность и языковая игра, ставшие своеобразной визитной карточкой нашего времени, состоянием его настоящего духа.

         Как известно, на каждом эволюционном витке человеческого самосознания происходят те или иные конфликты, противоречия, присутствует в той или иной степени особенное мироощущение: трагическое, идеалистическое, ироническое, сентиментальное и др. Ироническое мироощущение помогает переосмыслить ценности уходящего времени и развить на их основе новые идеи, разрубив тем самым гордиевы узлы современных парадоксов по курсу движения к истине. Ирония, - отмечает С. Кьеркегор, - «не истина, но путь» [1].

         «Спасительная миссия» иронии с ее глубокими познавательными ресурсами ограждает от противоречий мира, действует как защитная реакция на бездуховность и абсурд многих явлений современной жизни, влияет на формирование общественного мнения, его вкусов, создает эмоциональную картину мира и демонстрирует многогранность внутренней жизни иронизирующего: в этом видится ценностный аспект содержания иронического.

         Однако существует и обратная сторона этого феномена. Развившись в тотальную форму, ирония может привести к нигилистическим настроениям, цинизму, черному юмору, инвективности, гротеску. Такая «ирония без берегов» способна дискредитировать смысл жизни и саму жизнь представить как ложную, завести в тупик неудовлетворенности и мрачного пессимизма. О негативном потенциале иронии отзывался А. Блок, рисуя ее как болезнь, симптом утраты человеческого в человеке; о подозрении, ведущему к сумасшествию говорил Ф. Шлегель…

         Появление инвективной иронии в современной журналистике есть, в некотором смысле, маркетинговая ловушка. Столь привлекательная для современной читательской публики, она служит важным средством манипулирования ее сознанием посредством возбуждения эмоций. Ещё один пример воинствующей иронии - черный юмор, который сочетает смешное с трагическим, с ужасом, и, в первую очередь, очерняет главный объект своих насмешек - смерть. Историческое прошлое черного юмора связано с отношением древнегреческих киников к окружающему миру, в их склонности к цинизму, эпатажу, скандальному поведению.

         Эссе сегодня очень распространенный жанр, равно как и актуальность присутствия иронического на информационном рынке СМИ. Поэтому представляется интересным рассмотреть особенности функционирования иронии в коммуникационном пространстве эссе.

         Современную российскую эссеистику, учитывая повальную эссеманию, уже, наверно, стоит разделить на элитарную и массовую. Элитарная, на наш взгляд, проявление «сдержанной иронии», интеллектуальной деликатности, оставляющей место для читательской воли. «Сдержанная ирония» несет объективность, в противном случае, она вырастает в самомнение, с помощью которого автор «сообщает» читателю о своем интеллектуальном превосходстве над изображаемым, а заодно, продолжая кокетничать словом, осыпая объект иронии остроумными колоратурами, переносит эту интонацию и на самого читателя, чем весьма может его раздражить.

         Так, погруженный в бесконечные волны иронии, современный читатель может и захлебнуться, а то и вовсе утонуть, запутавшись в сложности авторского величия. Мудрость «сдержанной иронии» состоит в том, чтобы не опуститься до такой нездоровой бесконечности, а принять саму себя, оценить и познать истинность исторического бытия. Эта продуктивная действенность образно отражена в словах Кьеркегора: «если становится слишком душно, делая выдох, бросаешься в море иронии, не с тем, разумеется, чтобы остаться там, а с тем, чтобы освеженному, радостно и легко, снова выйти на берег» [2].

         Множественность авторского «я», его нескончаемая самопрезентация вызывает у читателя усталость. О провале такого вида коммуникации пишет Б.Я. Мисонжников: «Может, в принципе, наступить и такой момент, когда саморекламный текст будет уже не столько привлекать, сколько отвращать читателя» [3]. В этом случае, ни о каком коммуникационном содружестве не может быть и речи. По выражению Монтеня: «Излишняя самоуверенность - мать ошибки», и разновидностью таких ошибок можно считать резкое переключение на другую тему или же, например, явную бессмыслицу, по вине которой происходит неадекватное декодирование читателем интенций автора, возникают вопросы, недоумение, досада, со-поиск истины увенчивается крахом диалогической системы эссе.

         Коммуникативные возможности эссе как феномена публицистики обеспечивают высокий процент востребованности этого жанра в переломные для цивилизации периоды. Он играет важную роль в формировании духовного и интеллектуального развития современного человека и адаптирован для выражения философской мысли. Причина в том, что эссеистическая форма изложения генетически приспособлена для обсуждения насущных вопросов времени, размышлений о состоянии его культурного уровня, нравов; она обладает принципами новизны, оригинальности мысли, оценочностью, актуальностью и эмоциональностью; служит прекрасным вместилищем для реализации одноименных принципов ироничного.

         Тяготение жанра к философским размышлениям позволяет использовать мнимое «притворство» (греч. eironeia) для о-познания и познания несовершенств мира, утверждения жизненной позиции автора, использующего в этом отношении приемы интеллектуального и эмоционального воздействия на читателя. Позиция эссеиста это позиция наблюдателя, философа и оценщика эпохи. На страницах эссе автор приглашает читателя к дискуссии, к совместному исследованию какой-либо проблемы, факта, к предполагаемому спору, что показывает художественно-исследовательский характер жанра, отвечающего запросам современной читательской аудитории.

         Стратегическим запасом исследовательского потенциала эссе выступает ирония, своего рода неявная оценка автором действующего мира, в которой можно выразить разнообразные эмоции: от удивления до сожаления.

         Следуя теоретическим воззрениям М.М. Бахтина о народно-смеховой культуре, можно утверждать, что эссе это сложная карнавальная форма словесного творчества, а ирония «как бы карнавал, переживаемый в одиночку с острым осознанием своей отъединенности» [4]. Ирония - форма редуцированного смеха. Такой смех амбивалентен и способен выразить как комический, так и трагический эффект. Ирония как бы «переворачивает» смысл с тем, чтобы преодолеть повседневность, возвыситься над нею, оставить отпечаток своей парадоксальности.

          Но прежде чем повороты эссеистической мысли достигнут какого-либо общего утверждения, ещё есть определенный лабораторный период развития новых смыслов, предварительное сталкивание традиционных элементов познания, т.н. «карнавализация сознания», которая отражает «интегральную» сущность эссе и его жизненную силу. Поскольку эссе обладает ярко выраженным «космосом универсальности», то умело синтезирует в своем коммуникатиционном пространстве различные жанровые модификации, поэтому на фоне активного диалогического сближения происходит постоянное разделение участников этого диалога «автор-читатель», например, притча (поучающий и поучаемый). К слову, ирония может спровоцировать «блуждающую сущность» эссе и превратить это жанр в фельетон. Возможно, что современное ироническое эссе есть определенная сублимация фельетонического дискурса.

         «Ощущению переворота» подчинена вся карнавальная логика парадоксальности жанра. И она, как правило, приводит к истинным переворотам в публицистике и жизни общества.

         Карнавальность сознания эссеиста подпитывается ещё одним ярким явлением современного языка: интертекстуальностью. Цитаты иронически травестируются между собой, создают эффект неограниченности интерпретаций. Таким образом, коммуникационое пространство эссе оказывается открытым для реализации всей смысловой палитры «чужих» текстов.

         Благодаря художественным идеям романтизма, ирония заняла индивидуальную позицию и активирует эссеистическое «я». Иронизирующий эссеист играет по своим правилам. Используя интеллект, он включает его в игровой характер диалога с миром и конструирует свою модель действительности, воспринимаемую читателем в качестве новой истины. Если присутствуют конкретные сатирические примеры, то факт гипертрофируется.

         Игровая коммуникация иронии, наследие постмодернической откровенности, ярко проявляется в таких средствах иронии как каламбуры: «Малевич-замалевал» (Т. Толстая), «Пастырь-духовный пластырь», «Курить нельзя помиловать» (Д. Быков); афоризмы, часто выстраиваемые по принципу сравнения: «Пластмассовая журналистика - это что-то вроде зимней клубники: тусклая, неживая, придуманная, но хорошо упакованная» (В. Лошак), «Литература отличается от критика, как дальнее плавание от каботажного» (А. Генис); риторические вопросы в иронично-парадоксальном ключе: «В куске все смотрится не совсем так, как на стене, верно?» (Т. Толстая); аллюзия: «Я совсем не за то, чтобы журналист обязательно проходил горьковские университеты, но какое-то минимальное знание жизни людям, рассказывающим о ней другим, необходимо» (В. Лошак).

         Ирония эссеиста по поводу реалий современной жизни может получить горький привкус и обнаружить абсурдный пара-парадокс (греч., соответствует русским приставкам «около», «при», «близ»), то есть удвоенный эффект центонической конструкции, парадокс на парадоксе. Этот эффект играет с сознанием читателя, вызывая поочередно различные эмоциональные состояния. Так, например, в эссе Т. Толстой «Квадрат» используется «ловушка смешного», где на первый взгляд автор иронизирует над миром, но в итоге жертвой становится он сам и тот абсурд ситуации, возникшей в хаосе современных реалий. Первый парадокс: «Специалисты по «старому» доквадратному искусству, тонкие ценители» терпеть не могут квадрат, но вынуждены стать оценщиками «квадратных идей». Второй парадокс: Деньги на «очередную мерзость запустения» необходимо потратить. Если этого не сделать, фонд закроют, а он «кормит слишком многих в нашей бедной стране». Третий парадокс заключается в том, что «тонкие ценители» стараются «отдать деньги тем, кто придумал наименее противное и бессмысленное. В прошлом году дали денег художнику, расставлявшему пустые рамки вдоль реки…». Далее автор с иронией ставит точку, своеобразный метафорический крест на ситуации, но оставляет читателя в пространстве открытого диалога: «После очередного заседания мы выходим на улицу и молча курим, не глядя друг другу в глаза. Потом пожимаем друг другу руки и торопливо, быстро расходимся».

         Библиографический список

1. Киркегор С. О понятии иронии. Логос. М., 1993. С. 196.

2. Там же.

3. Мисонжников Б.Я. Феноменология текста (соотношение содержательных и формальных структур печатного текста). СПб., 2001. С. 395.

4. Бахтин М.М. Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990. С. 44.

Источник: Публицистика в современном обществе: материалы науч.-практ. семинара «Современная периодическая печать в контексте коммуникативных процессов (трагедия публицистики в информационном обществе)» (14 ноября 2013 г. СПбГУ, Ин-т «Высш. шк. жур. и масс. коммуникаций», 2014. - 227 с.

- Контрольные работы на заказ